Депутат Государственной думы – о поправках в Конституцию, новом статусе Алексея Гордеева и восприятии власти населением
Политические события последнего времени – от нового назначения Алексея Гордеева до начавшейся работы по изменению Конституции – требуют актуального анализа. С этой целью редакция попросила ответить на вопросы депутата Госдумы от Воронежской области, члена комитета по федеративному устройству и вопросам местного самоуправления, бывшего руководителя областного управления региональной политики Андрея Маркова.
– Госдума в первом чтении приняла поправки в Конституцию РФ. Расскажите по возможности просто – в чем суть этих поправок?
– Если коротко, я думаю, что идет поиск (пока еще поиск, поскольку только первое чтение) новой институциональной модели. Пока до конца непонятно, что в итоге будет предложено ко второму чтению в том, что касается взаимоотношений внутри властных институтов. Вторая часть – социальные нормы, которые могут быть закреплены в Конституции: минимальный размер зарплаты, обязательная индексация социальных выплат и пенсий. Я слышал мнение: мол, это делается для отвода глаз, чтобы население сосредоточилось только на этих изменениях. Не согласен категорически. Мы живем в России, здесь то, что написано пером, уже не вырубишь топором. Это большая ответственность, которую власть готова твердо закрепить за собой в Конституции.
– Касательно институциональных поправок – в чем их резон?
– Повторю, мы не знаем, что будет ко второму чтению. А из того, что президент внес в Думу, я вижу движение в сторону развития разных структур власти. Например, в сторону Государственной думы и в целом – парламентаризма. Казалось бы: что такого в том, что Дума будет утверждать, а не согласовывать министров (за исключением силового блока), если кандидатуры все равно вносит президент? Но разница есть: утверждение – это принципиально другая процедура, нежели согласование. В первую очередь в смысле исполнения, ответственности министров перед депутатами. Другое дело, что всегда есть горячие головы, которым кажется: маловато, надо сильнее, надо резче. На мой взгляд, не надо сильнее, не надо резче.
Еще очень важно – новое наполнение понятия Госсовета. Есть общая формулировка, касающаяся его полномочий. Но должен быть закон, который все и решит, и я пока не готов говорить о том, что это будет в конкретном выражении.
– Вы сказали «не надо резче». Но как вообще могла получиться такая коллизия, когда Госдума приняла закон, который едва не лишил полномочий региональных депутатов, занимающихся бизнесом?
– Ну вот так получилось, по-другому и не скажешь. У нас ведь много субъектов законодательной инициативы. Сначала ведь наложили очень серьезные ограничения на общественников: депутатам запретили заниматься некоммерческой деятельностью, участвовать в управлении НКО. Тут у меня есть вопрос: если человек посвятил себя общественной работе, благодаря этому стал депутатом – почему он должен уходить из своей общественной организации? Потому, ответили мне, чтобы не было конфликта интересов. Первыми воспротивились профсоюзы, потому что их представителям тоже оказалось нельзя быть депутатами. Это же распространилось и на участников ОНФ и так далее. Начали потихоньку отыгрывать, пошли навстречу профсоюзам, НКО. А вот про участие в предпринимательской деятельности депутатов, не работающих на постоянной основе, – забыли. Бывают ошибки, мы же не святые.
– По вашей инициативе 20 февраля в Госдуме прошел круглый стол по проблемам водоснабжения. Что дало это мероприятие? Например, применительно к Воронежской области, где с водой беда.
– Если такими категориями рассуждать, то мы – не самая бедовая область, конечно. Но круглый стол был посвящен не тому, кому дать денег, а тому, какие проблемы существуют и как их можно решить законодательно. Предложений прозвучало очень много. Препятствий, впрочем, не меньше. Всегда очень жесткую позицию занимает Минфин. Но любое обсуждение рождает и позицию, и рекомендации, которые потом надо отстаивать и перед Минфином, и перед правительством. К сожалению, в этой сфере происходит столкновение между политикой и экономикой. Мы это противостояние наблюдаем по мусорной реформе, когда повышение тарифа рождает понятное противодействие. Стало быть, если мы не хотим значительно повышать тарифы, значит, должны искать другие экономические механизмы, чтобы это заработало. Других способов, наверное, нет. Либо брать все под государственное начало, но, как показал советский опыт, это тоже тупик. В любом случае люди должны понимать, за что они платят, и должны иметь механизмы контроля – за расходованием этих денег и, прежде всего, за качеством услуг.
Механизмов на самом деле много. Но вот что говорили участники рынка: мы сейчас строим много водозаборов, сетей и прочего на федеральные деньги и передаем их на баланс муниципалитетов. И тут встает вопрос о налоге на имущество. А его остается только вложить в тариф. В таком случае можно ведь предусмотреть налоговые льготы на несколько лет, чтобы защитить население? Но Минфин говорит: нет. Я и сам несколько раз сталкивался с такой позицией Минфина, когда вносил поправки, считая, что нужно увеличить бюджетные расходы на строительство и ремонт школ.
Понятно, что Министерство финансов доминирует, потому что оно видит всю картину в стране. Понятно, что финансы – вещь бездушная. Но мы же, когда бываем на местах, понимаем: финансы финансами, но где-то и политические решения нужны.
И что характерно. Сейчас и в стране, и в Воронеже, и в области строится беспрецедентно много социальных объектов, тех же школ. Раньше, когда денег не было, ничего не строили, все и терпели: на нет и суда нет. Теперь же, когда появилась возможность, хочется большего. И здесь, мне кажется, нужно, чтобы политические, идейные вещи хоть иногда, но побеждали чисто фискальный подход.
– Вы упомянули про беспрецедентное строительство в рамках нацпроектов. А какие, по-вашему, существуют главные риски при реализации нацпроектов?
– Риски есть всегда и по всем направлениям, вопрос в другом. В том, что повышенное внимание к этой работе со стороны общественности качественно меняет ситуацию. Публичность теперь имеет большое значение для чиновников. У людей появилась возможность сказать: такие-то и такие-то чиновники мешают нацпроекту. И сразу появляется дополнительная мотивация для работы. Конечно, есть перегибы, невыносимая зачастую бюрократия (эти наши особенности всегда были и будут), но тем не менее постепенно выстраивается стройная система. Слово «нацпроект» действует магически.
– Ну да, муниципальную программу можно не выполнить, а с нацпроектом – так уже не получится, неудобно будет.
– Не просто неудобно, а сильно неудобно, если учесть внимание к этому вопросу той же прокуратуры.
– Вопрос почти житейский: Алексей Гордеев стал опять вашим коллегой (раньше по правительству области, теперь по Госдуме). Вы успели с ним поговорить в новом его качестве?
– Конечно.
– Как, по-вашему, он пережил внезапную отставку кабинета министров и назначение на пост вице-спикера Госдумы?
– Об этом-то мы точно не разговаривали. Скажу другое: удивительно и приятно видеть, сколько людей в зале заседаний подходили к нему. Он сразу стал неким центром притяжения. Насколько я понимаю, с его приходом добавилось и веса, и мощи аграрному комитету в плане решений. Я Алексея Васильевича так или иначе знаю десять лет, и считаю во многом своим наставником. Мне было приятно видеть, как человек дисциплинированно входит в новую работу.
– Поприще-то для него новое, а человек он зрелый. Нет тут трудностей?
– Я не сомневаюсь, что его присутствие добавит веса и авторитета тем решениям, которые принимаются в отведенном ему функционале.
– За то время, что вы работаете депутатом Государственной думы, характер обращений к вам со стороны избирателей изменился?
– Нет. И везде так. Что в любой районной общественной приемной, что на прямой линии с президентом – вопросы у людей всегда одни и те же. Это даже не потому, что эти вопросы никогда не решаются, я думаю.
– А почему же?
– Я убедился, что люди не разделяют власть абсолютно. Для них любой человек, облеченный властью, – представитель одной системы, одной корпорации. Может быть, в этом и кроется самое логичное обоснование тезиса Владимира Путина о единой системе публичной власти, который найдет свое отражение в Конституции. В принципе, сейчас власть и работает как единая система.
– С какого уровня люди перестают разделять представителей власти – с сельсовета?
– Нет. С уровня главы района. А сельсовет – он всегда на виду. Они уже тыщу раз у него просили, а он им тыщу раз объяснил, почему не может помочь. К сожалению, так. Хотя сельсовет должен значительную часть вопросов решать – по функционалу. Но возможностей у него нет.
– Какими вам видятся предстоящие выборы в областную думу и в Воронежскую городскую думу, будут ли они отличаться от тех, что прошли в 2015 году? И каким будет ваше участие в них?
– Мое участие простое – я депутат от округа, буду работать в округе с людьми. И в любом случае получится так, что мои встречи так или иначе будут влиять на отношение людей и к партии, и к кампании. Кроме того, я уполномочен представлять интересы партии «Единая Россия» на выборах в Орловский горсовет.
В целом же я не думаю, что воронежская выборная кампания будет отличаться от предыдущей. Что касается позиций «Единой России» – тут все понятно. Усилится риторика оппозиционная? Но сможет ли оппозиция предложить что-то новое с точки зрения идеологии? Есть вещи, которые лично мне очень не нравятся. Например, попытки возвести Сталина на пьедестал. Но пока я не вижу конкурентов, если честно.
– Речь даже не о конкуренции. За время, прошедшее с последних выборов, значительно увеличилась аудитория социальных сетей. И там настроения доминируют не вполне, мягко говоря, комплиментарные для действующей власти.
– Да, в связи с этим мы можем ожидать, что процент голосующих, наверное, уменьшится. С другой стороны, сетевая активность совсем не всегда соответствует практической деятельности. В конце концов, выборы – дело индивидуальное. Голосует-то каждый сам по себе. И, как правило, люди голосуют за известное, за понятное, за меньший риск.